слышал в лавке. Был этот демон довольно ужасного вида: ноги его были похожи на ржаные снопы, руки тоже были широки в обхвате, но самым большим был его живот. На толстой шее демона сидела круглая голова без единого волоска. Морда у жителя Донной Страны была что ни на есть звериная – посреди неё красовался свиной пятак.

На столе перед демоном стояли грязные тарелки и кувшин с вином. Под столом пустые кувшины были свалены в кучи. В руке демон держал толстый ломоть ржаного хлеба. Демон крикнул:

– Ещё вина!

Видно было, что он тут всех держал в страхе, потому как подавальщица в ту же секунду оказалась у его стола с двумя кувшинами.

– Изыди, бес! – бешено заорал главный стражник.

Для храбрости он сперва выпучил глаза и только тогда бросился на демона. Два его помощника последовали за ним против их воли.

Чжу Люцзы не обратил на них никакого внимания, словно вопль стражника был не громче жужжания назойливого овода.

Стражник размахнулся своей длинной дубинкой и заехал Люцзы прямо по носу. Он хорошо помнил слова охотника на демонов: «Вся сила у них в носу – ударь хорошенько, и демон у тебя в кармане». В кармане стражника лежал чёрный топаз, отобранный у торговца самоцветами.

В одном Такуан был совершенно прав: больше всего на свете Чжу Люцзы переживал за свой чувствительный нос. В этом как раз он был подобен барсуку-медоеду, да и почти всякому лесному зверю.

От удара из глаз Люцзы вылетели искры, а из ушей пошёл пар. Он вскочил, перевернув стол, и завязалась драка. Испуганные посетители жались по углам. Стражники летали по всей таверне. Не успевал один из них встать, как его хватал взбешённый Чжу Люцзы. Далее несчастный стражник либо продолжал свой полёт до ближайшей стены, либо встречался головой с одним из деревянных столов или же оказывался со всей силы вмазанным в пол.

Вскоре бой был окончен. Незадачливые стражники лежали на полу без сознания. А Чжу Люцзы в смущении чесал затылок.

– Ты уж извини, уважаемый, – обратился он к трактирщику. – Не стоило им на меня лезть.

– Посмотри, что ты натворил, – ответил трактирщик. – Сам понимаешь, здесь тебе больше не рады. Поищи себе другое местечко для обеда, странствующий воин.

Трактирщик верно догадался, почему Чжу Люцзы прозывали странствующим.

Чжу Люцзы ухватил толстого стражника-старшину за ногу, другой рукой взвалил ещё одного стражника на плечо и вышел. Вышибала с трудом выволок третьего стражника следом. Стражники посыпались в канаву, как лошадиный помёт из ведра. Даже там они в сознание до конца не пришли. Вышибала вернулся в таверну, а Чжу Люцзы отправился дальше. Лёгкий голод уже проник в его желудок.

Ну а Такуан выскользнул из трактира и основательно обчистил карманы стражников, прихватив с собой и чёрный топаз. Довольный своей проделкой, он поспешил скрыться из города.

Не успел он сделать и дюжины шагов, как в спину ему донеслось недовольное тявканье. Празднуя победу, он совсем позабыл о Дзине. Такуан присел и взял на руки лисёнка, который выскочил из подворотни.

– Ну и ловко же всё вышло! – сказал Такуан. – Вот погоди, выберемся из города, я тебе всё расскажу.

И Такуан быстрым шагом направился к рыночной площади. Оттуда он свернул на широкую дорогу, которая вела прочь из города в столицу княжества Четырёх Рек.

Идти пешком ему быстро наскучило, и Такуан присоединился к первому же торговому обозу, который встретил. Обоз этот направлялся не в столицу, а в город по соседству. Но других повозок на горизонте не было, и Такуан вспомнил пословицу: в дождливый день охотнику и курица дичь. Денег у него было предостаточно, так что он заплатил возничему пару мелких монет и уселся рядом с ним.

Выспаться предыдущей ночью у него не вышло, так что он быстро задремал. Проснулся Такуан от грубого тычка в бок.

– Тебе в столицу, – сказал возничий. – Это через мост. А мне в другую сторону.

Такуан соскочил с телеги, размял ноги и перешёл через мост. Солнце уже катилось в сторону заката, а до столицы идти было порядочно. Дорога шла вдоль реки, а по другую сторону от неё раскинулся лес. Сразу после моста в лес уходила утоптанная тропа. На дереве была табличка с одним словом: Сурин. Такое название носила столица княжества Четырёх Рек.

Тропа вела в Сурин через лес и была кратчайшим путём в столицу, тогда как торговый тракт делал вокруг леса широкий крюк. Достаточно широкая для пеших и конных путников, тропа не вмещала даже самой скромной телеги, и торговым обозам ничего не оставалось, как тащиться в объезд.

Увидав табличку, Такуан обрадовался и сказал:

– Вот повезло! По этой тропе мы уже завтра до Сурина доберёмся.

И он свернул на тропу, переполненный мыслями о том, как он встретится со своей семьёй.

На тропе Такуан никого не встретил, и было это неудивительно. Мало кто путешествовал по княжеству пешком. Даже странствующие колдуны и те при малейшей возможности нанимали себе какой-нибудь транспорт.

К тому же вдоль торгового пути попадались трактиры и постоялые дворы, где за небольшую оплату путники получали и ужин, и ночлег. Такуану же пришлось заночевать в лесу. Он приметил упавшее дерево, рядом с которым почерневшими камнями был выложен очаг.

«Тут я и остановлюсь», – решил он и стал собирать сучья, чтобы разжечь костёр. Набрав мелких сучьев, Такуан высек искру, и в очаге заплясали огненные языки. Сверху на выложенные колодцем палки Такуан положил сухой пень, который ему посчастливилось найти поблизости. Вскоре пень затлел, и вокруг очага разлилось мягкое тепло.

Лисёнок всё это время сидел рядом и наблюдал за работой со свойственным ему любопытством. Когда Такуан закончил с костром и опустился на завалину, лисёнок вскочил на ноги и уткнулся мордой ему в колени, словно выпрашивая историю.

Такуана долго уговаривать не пришлось. Он тут же начал рассказывать, что произошло в таверне. Для пущего эффекта он приврал, что Люцзы расколотил в трактире не только все столы, но и дубовый прилавок, и пивные бочки в придачу. Закончил Такуан перечислением своих трофеев. Он довольно похлопал по кошелю и сказал:

– А всё благодаря моей хитрости! Теперь у нас есть и золото, и серебро, и медные монеты. И ещё драгоценный топаз, чёрный как ночь. Есть ли кто на свете хитрее меня? Поискать надо!

Лисёнок смотрел на Такуана и облизывал свой нос длинным языком.

Вдоволь нахваставшись, Такуан свернулся калачиком и заснул. За проведённые в монастыре годы он в совершенстве овладел мастерством